«Совершил аморальный поступок» — такое обоснование находят вузы чтобы уволить преподавателей, которые выступают против войны с Украиной.
Не все студенты готовы мириться с этим: некоторые из них заступаются за своих преподавателей. «Гроза» рассказывает истории четырех таких студентов и выпускников, которые не побоялись встать на защиту своих преподавателей перед администрацией вуза.
Что это за преподаватель
Карина: Стоит сказать, что наш трек магистерской программы «Визуальная культура» существует только благодаря ему. Основатель — это Илья Николаевич, и я поступала, зная, что именно он руководитель.
Я слышала только положительные отзывы о нем: как о профессионале, о том, как он преподает, ведет [занятия], какие поднимает темы, и что он открыт к гендерным исследованиям.
Он отличный преподаватель, часть наших важных курсов вел он. Самое основное — это [предметы] «Теория образов» и «Современная эстетика: искусство, восприятие, общество», их вел Илья Николаевич. Также у нас 12 человек в группе, и из них девять писали свои ВКР у него. Еще я хочу добавить, что важно — всегда была дистанция между ним и студентами, субординация. Он всегда был открыт, ему можно было написать, спросить, и он всегда отвечал.
Саша: Так сложилось, что я в бакалавриате на культурологии училась. После этого пошла в магистратуру, тоже на культурологию. Это был 2022 год, и я ничего лучше не решила, чем отсрочить решение своей жизни магистратурой.
У меня Инишев не так много преподавал, но я абсолютно им восхищалась, поскольку сейчас в академии, и это сильно сказалось именно на отделении культурологии, очень активно вытесняются безусловно талантливые академики. Я очень долгое время думала связать свою жизнь с академией. Илья Николаевич провел у нас некоторое количество курсов, читал нам лекции. И то, как он мыслит, разговаривает, как строит вообще предложения — для меня это абсолютное восхищение, восторг.
Как отреагировали на увольнение студенты и коллеги
Карина: 28 декабря мы создали телеграм-канал, куда добавили 41 участника. Это были нынешние студенты, наша группа, прикладные культурологи и тоже «визуальная культура», но на год старше. Выпускники тоже добавились. Получилось нынешние и прошлые [студенты вступили в группу], преподавателей там не было. Один был, но я не буду называть его имя, потому что у преподавателей была своя отдельная петиция, сбор подписей.
19 января 2023 мы отправили свою петицию, она подписана у нас как коллективное письмо. Мы, конечно, предполагали, что специально [Инишева уволили перед новогодними праздниками], чтобы время прошло.
Реакцией [на происходящее] была не тревога, а какая-то ярость. Мы так захотели что-то сделать. Илья Николаевич, конечно, сказал, что сейчас уже не то время, когда ты можешь что-то сделать с помощью писем...
Саша: Я не самая активная участница именно этой кампании [в защиту Инишева], потому что ровно в этот момент у меня было очень много других разных занятостей. Но да, я письмо подписывала. Мне кажется, это какая-то базовая справедливость, которую нужно было восстановить, потому что абсолютно понятно, что это институциональные интриги, чтобы выжить адекватного человека из академии.
Понятное дело, что Инишев действительно был неудобен, особенно с учетом того, что он активно выражал свою позицию, политическую и гражданскую. Еще они [администрация и Комиссия по академической этике] прицепились к этому посту [Инишева] в Фейсбуке, который был написан в начале года. Про него вспомнили в конце [года], когда это было удобно и нужно. Я думаю, нашли просто [за что зацепиться].
Почему решили вступиться за преподавателя
Карина: Мы решили, что сделаем это коллективное письмо, потому что это хотя бы какое-то символическое действие, которое нас вместе поддерживает. Плюс мы познакомились с предыдущей группой. Это нас объединило и держало: редактирование письма, формулировки, поиск. Ну и, конечно, были очень взволнованы люди, которые с ним [Инишевым] писали [дипломы], потому что научника надо было менять.
Что еще? Наверное, важно, что мы собрали 340 подписей. Это как нынешние студенты, так и прошлые.
Как я уже говорила, он был какой-то смыслообразующей частью этой программы, и у него были очень воодушевляющие лекции, всем нам очень нравилось. Он был очень открыт и давал возможность писать на любые темы. У нас человека три писало [работы] по гендерным исследованиям, еще одна работа была про военную фотографию, о нынешней войне [против Украины]. Он никогда не цензурировал, никогда не проявлял какой-то своей реакции, что это что-то неправильное, не давал оценок. Мы в нем видели не только преподавателя, но и наставника. Поэтому мы очень расстроились — потому что вся программа вокруг него была.
Хотя семинары вел другой человек. Он был его учеником и студентом, как бы его продолжением. Он тоже отличный преподаватель, он до сих пор есть [преподает в ВШЭ]. Надеюсь, с ним ничего не будет — потому что он очень на него похож. Очень хорошо, что есть этот преподаватель. Дает надежду, что есть хорошее образование.
Было ли страшно подписывать письмо в поддержку преподавателя
Карина: В чате ничего такого не было. Мы скорее видели цель — шли к ней, и некоторые одногруппницы даже распечатали это письмо и отнесли в приемную. Оно было на имя [ректора НИУ ВШЭ Никиты] Анисимова, а второе на имя [первого проректора НИУ ВШЭ Вадима] Радаева. Это было немножко страшно, когда человек идет напрямую. Они передали, но непонятно, дошло ли оно до них. Но страха, что мы попадем, не было. Это задокументировано в переписке, моя одногруппница написала, что она готова уйти, если не будет Инишева.
Я здесь буду говорить только за себя. Безусловно, все очень сильно боялись: были более зашуганные и менее зашуганные люди, но для меня это вообще не было вопросом. Как только это появилось [ситуация с увольнением], для меня сразу стало понятно, что я буду в это включена хоть каким-то образом. Я хотя бы свою подпись поставлю, если надо, я готова поучаствовать в организации каких-то встреч.
Но с нами руководство решило не говорить. Мы написали большое письмо, что Инишев — руководитель многих курсов, программы, он очень важен, и что мы должны быть подключены к этому процессу тоже. Нам сказали: «Да пошли вы нафиг, вы вообще к этому отношения не имеете».
Что происходило после увольнения преподавателя
Карина: Мы в первые же дни с ним [с Инишевым] созванивались, чтобы уточнить, что происходит. Просто внезапно все произошло. Недавно мы с ним созванивались, узнавали, как у него дела, в каком он состоянии. И он нас спрашивал, беспокоился о нас. И личные сообщения с поддержкой были.
Саша: Илья Николаевич сказал, что нам не надо себя убивать. В том смысле, что нам не надо бросаться на амбразуру, потому что это бессмысленно, нам еще учиться, а он взрослый человек, он за свои поступки отвечает сам. Он предложил серию созвонов с дискуссиями, и это [созвоны] даже длилось какое-то время.
О преподавателе
Динара Амировна — демократичный человек. По крайней мере, со студентами. Достаточно прогрессивный подход [был] образовательный — то, что мы видели, то, что я видел на магистратуре. Меня устраивала такая форма обучения, она не классическая. Не было зубрежки, а были достаточно интересные задания. Динара Амировна хороший организатор, что было большим преимуществом магистратуры — она приглашала хороших, крутых спикеров в своей области.
За что преподавателя уволили
Неважно, что человек высказывает на политическую тему вне университета. У Вышки позиция в том, что университет был «вне политики», и что нечего тут говорить. Но, по крайней мере, на парах мы не особо обсуждали эту тему. Были другие предметы, на которых не то, что с позиции политического активизма, а научными понятиями рассуждали [на тему войны]. Но не на предмете Динары Амировны.
Почему вступились за преподавателя
Каждый имеет право на свободу слова и высказывания, вне зависимости от реальных убеждений. И это идет параллельно профессиональным навыкам и профессиональным компетенциям. Это компетентный преподаватель в своей сфере, и не стоит лишь за высказывания [его] увольнять.
Было ли страшно подписывать петицию
Когда в эмоциональном порыве подписываешь, как-то наоборот — [нестрашно]. У нас уже были всякие ситуации в Вышке с подписями и сбором [подписей]. Всегда была возможность поговорить. Вот это в Вышке большое достоинство на самом деле было. Потому что любую проблему, которая возникла, можно было обсудить. Но в последнее время все меньше [обсуждались проблемы со студентами].
Как отреагировали однокурсники и коллеги
В магистратуре с нашей, по крайней мере, группы [все подписали]. Плюс еще старшая группа тоже точно подписывала, кто-то из бакалавриата.
Реакция на уход преподавателя
О преподавателе
В первую очередь она производила впечатление компетентного человека. То есть всему, что она говорила, можно было найти подтверждение. Понятно, что редактирование — это все-таки достаточно субъективный предмет в какой-то степени. Эти доводы, которые мы принимаем на основе собственного мнения, она их тоже аргументировала. Это, наверное, самое главное.
Еще из такого запоминающегося — с ней всегда можно было договориться. То есть это был человек, который... Ну почему был, есть! Она никогда не питала особой любви к бюрократии. А в СПбГУ это важно. Во-первых, от нас не требовалось заполнение бесконечного количества бумажек. Я думаю, она все-таки была ответственна [за это], потому что она была руководителем курса. Я помню, что у нас не было никогда такой бесконечной писанины, прохождения каких-то курсов просто для галочки.
Почему вступились за преподавателя
Это было полное непонимание того, что происходит, и как это вообще могло произойти: когда человека просто за то, что он выполнил свою работу, и выполнил ее хорошо, внезапно гонят из университета. Такой логический диссонанс.
Как отреагировали однокурсники и коллеги
Я не могу сказать, что мы [однокурсники] после выпуска все тесно общаемся. Скорее, списываемся время от времени, достаточно редко. Но когда эта история произошла, мы начали ее обсуждать, написали письмо [преподавателю], поздравили [ее] с днем рождения, там как раз близко было все.
Мне написал активист, и он распечатал письмо с петициями. Письмо само коротенькое, а подписей много, и получилась вот такая [большая] папка. Другая выпускница этого курса Анастасия Перникова и я, мы встретились в СПбГУ и отнесли это письмо вместе с человеком, который нас организовал.
На самом деле в СПбГУ очень трудно попасть к ректору, проректору и так далее. Мы к ректору хотели, но его не было, поэтому к проректору [по правовым вопросам Юрию Пенову] пошли. Тем более, он же тоже участвовал в этой этической комиссии, он был одним из тех, кто проголосовал за увольнение, тоже подходящая кандидатура.
Мы приходим, ждем. Там [в приемной проректора] вообще некуда сесть, стоим, подпираем стенку. Он [проректор] опоздал на 45 минут. После этого нас приняли, но не сразу. Кто-то мимо очереди пролез.
Там сидел проректор, мы ему эту папку с петициями вручили. И он очень много раз повторил, что Должанскую уволили не за некомпетентность, а из-за того, что она якобы оскорбила лингвистических экспертов со стороны обвинения. Что она в Фейсбуке или еще где-то сделала оскорбительный выпад, и поэтому комиссия по этике решила ее уволить. И что якобы это не имеет никакого отношения к содержанию той экспертизы, которую она написала.
Я очень сильно растерялась, потому что он очень напористо это повторял, слова не давал вставить. Мы все-таки пытались как-то с ним коммуницировать. Спрашиваем: «Хорошо, мы вашу точку зрения поняли, а письмо-то будет рассмотрено вообще?». Он сказал, что да, его рассмотрят, и обращение принято.
Потом он напирал также на то, что мы не можем быть до конца объективны, потому что мы ее бывшие студенты, а это такая этика — поддерживать бывших преподавателей. Мы действуем так «в силу традиции», а у него есть какой-то более широкий взгляд на эти вещи. Судя по всему, он эту точку зрения пытался продвинуть. И там был такой забавный кульбит в конце: он сказал, что Светлана Викторовна подала в суд на это решение. Как он сказал, суд разберется, чья экспертиза была правильной. То есть человек начал с того, что экспертиза не имеет никакого отношения к делу, а закончил ровно противоположным.
Кто пришел на место преподавателя
Я не знаю, к сожалению. К тому же, насколько я понимаю, в последнее время в СПбГУ кадры просто меняются каждую секунду в сторону увольнения, но кто-то приходить должен.